Дорогой товарищ Максим Горький!

Я прошу твоего здоровья и твоей целости. От меня тебе, много приветов и лучшие пожелания. Народного поэта Даге­стана Сулеймана Стальского просьбу не считай унизительной , и не вини его за то, что он не приехал в Москву в связи с недавним несчастьем, постигшим нашу страну.   Если бы неъ эти зимние трудности и холода, если бы не слабость   моих сил, я бы непременно был там вместе с вами. Я стар, я сли­шком зависим от своих немощей, как это известно и тебе. Но горе,-постигшее вас, упало и на мои плечи (и на плечи моих односельчан) с такой же силой  и, будучи в своем  ауле, мы . переживаемъ не меньше вашего в Москве. Я очень горевал, что черный змей, который ужалил тов. Кирова, уползет в нору. Но сейчас   старческое   сердце мое все же несколько   успо­коено, ибо змей пойман, он раздавлен нами. Хорошо!

Дорогой друг Максим Горький! Я знаю, конечно, что со­болезнование мое запоздало на полтора месяца, но начать иначе свое письмо мне не позволяет совесть, потому что память о несчастьи еще слушком свежа.

Я сожалею, что в этом же письме мне приходится обра­титься к тебе по одному делу. Дело такое:

Наш Дагестан — молодая республика. В июне 1935 года ей исполняется всего лишь 15 лет, но ты увидишь—она имеет уже окрепшее, сильное тело и ясный взгляд. Эта страна, как и ты, наверное, слышал, состоит из скал и ущелий, из гор. и рек. Очень много бед приходилось преодолевать в этих го­рах партии и героическим партизанам в гражданскую войну. Но не меньше приходится преодолевать ухабов и хаоса и сегодня. Такие же скалы и. ущелья, такие же горы и реки приходится теперь переваливать в человеческих сердцах и в человеческом сознании, потому что наши нищие народы толь­ко после революции вышли в люди, до этого были забытыми, заброшенными на хуторах, слепыми пасынками,

Я думаю, очень интересно было бы рассказать о том, как получают в наши дни, в нашей стране слепые — зрение, глу­хие — слух, голые — шубы, забытые — коней, мерзнущие— солнце, старики — молодость. У нас эта получается на каж­дом шагу и мне обидно, что к этому уже привыкли, этому не удивляются, это забывается.

Поэтому я очень и;очень много прошу тебя, дорогой то­варищ Максим Горький, прислать к нашему юбилею (июнь 1935 года) четырех хороших, способных, умеющих  писателей, пусть они напишут книгу о стране гор, которая становится страной веселых садов, жизнерадостных колхозов и умных, здоровых юношей. У нас много удивительных вещей найдут они, эти посланные тобою люди и я уверен книга будет по­лезной.

Я прошу вашей помощи не потому, что у нас не к кому обратиться. Но писатели и поэты Дагестана,, во-первых, еще слишком юны, во-вторых, они пишут на своих "ъродных язы­ках, а книгу1 нужно написать так, чтобы ее читала вся страна и, в-третьих, наши писатели тоже уже успели привыкнуть к чудесам, которые творятся вокруг них. Нужен свежий глаз, нужно опытных и авторитетных людей и, я надеюсь, это де­ло принесет не малую пользу всему Союзу.

Ты меня не вини и не осуждай за это письмо.

Не взирая на то, что я неграмотен (это письмо мною про диктовано соседу), не взирая на то, что я стар, я слаб (ведь и свет очей моих уже начинает меркнуть и уши становятся непослушными, и ноги нестойкими), но ты вникни в мою просьбу, дорогой товарищ Максим Горький, и если ошибся, прости за беспокойство.

Надеюсь летом увидимся — только бы здоровье.

Передай мой горячий колхозный привет товарищу Ста­лину.

Привет его боевым друзьям.

Кланяюсь всей семье твоей, сердцем и мыслями твой друг

Сулейман Стальский